Приключения и фантастика - Страница 10

Не успел он отойти шагов двадцать-тридцать, как ему повстречался высокий человек в сером костюме с непокрытой головой. Он шел, внимательно разглядывая номера на домах маленькой улицы, кого-то разыскивая… Ясно - приезжий! Местный житель не будет искать так неуверенно.

Поравнявшись с человеком, Кравченко посмотрел ему в лицо. Ну, конечно, чужой.

Однако через минуту ему начало казаться, что где-то когда-то он видел этого, в сером костюме. Но где и когда? Хоть убей, старик не мог вспомнить. Ему даже показалось, что неизвестный его тоже узнал. Да нет, это, наверное, именно показалось. Старик пошел своей дорогой.

И все же неясное воспоминание не переставало его мучить. Где он этого человека видел? Вдруг вспомнил: если бы у человека была борода, большая, густая борода, было бы ясно! на кого он похож. Потому что фигура, походка; посадка головы…

Между тем незнакомец подошел к дому, где еще сидел приятель Кравченко, и спросил, не здесь ли проживает водолаз Огринчук Степан Тимофеевич. Тот сказал, что он и есть Огринчук. Неизвестный попросил разрешения зайти и поговорить о деле.

Огринчук пригласил его в дом, провел в небольшую, чисто убранную комнату, предложил сесть, поставил на стол бутылку вина, две рюмки и сел, ожидая, когда гость окажет что его привело сюда. А гость вытащил из кармана маленький- синий незапечатанный конверт, минуту подержал его в руке, словно колеблясь, потом передал Степану Тимофеевичу.

Огринчук взял конверт, положил перед собой, долго копался в боковом кармане,, вытащил оттуда очки в железной оправе, нацепил их на мясистый нос и только тогда достал письмо.

Это было письмо от одного случайного знакомого, с которым Огринчук некоторое время работал в Ленинградском Эпроне. Сейчас он рекомендовал Степану Тимофеевичу своего приятеля Петра Андреевича Глобу и просил всячески помочь ему в одном важном, ответственном деле:

- Ну, выкладывайте, что вам нужно, чем помочь,- грубовато, но добродушно сказал Огринчук и не спеша налил в стаканы вина.

Петр Андреевич начал говорить. Он говорил длинными и путаными фразами, понять которые, в конце концов, было не так-то легко. Разговор вертелся вокруг каких-то потопленных суден, водолазной работы, доставания с этих суден металлических частей.

Водолаз, слушал, но мало что понимал. Разговор не клеился. Говорин один Глоба, Огринчук лишь поддакивал, изредка глотая терпковатое вино, и рассматривал гостя все внимательней.

Глоба все толковал о каких-то затонувших яхтах, вспомнил для чего-то «Черного принца», лежащего глубоко на: дне, около входа в Балаклавскую бухту, но что ему нужно - Степан Тимофеевич понять никак не мог. И когда надоело слушать длинные, чрезвычайно плавные и округленные фразы, где все слова были подобраны, именно так, чтобы никто не мог понять главной мысли, Степан Тимофеевич допил свою рюмку, вытер рукой усы и сказал:

- Все то, о чем вы говорите, я знаю уже лет двадцать. Вы мне скажите, чем я вам могу помочь, только так, чтобы я понял.

Глоба вдруг умолк, словно не ожидал услышать такие резкие слова. Потом откинулся на спинку стула и рассмеялся. Внезапно оборвал смех и снова наклонился к столу, внимательно вглядываясь в лицо водолаза.

- Мне надо, Степан Тимофеевич, сказал он, - чтобы вы помогли достать одну вещь с яхты «Галатея». Вещь эта совсем маленькая, но за деньгами дело не станет. Эта вещь дорога мне, как память о моей матери. Когда белые бежали отсюда, она была на яхте. Я надеюсь, вы поможете мне это сделать.

Степан Тимофеевич смотрел в окно, потирая рукой щеку и с удовольствием ощущая легкие уколы побритой вчера бороды.

- Да… - сказал он, подумав. - Дело это нетрудное, только очень давно я уже под поду не хожу. Да и снасть всю вам в нашем городе не достать. А о деньгах, - так это пустое. Нам и своих хватает.

И вдруг оживившись, он оторвал взгляд от окна и посмотрел на Глобу весело и насмешливо.

- А вы обратитесь в Эпрон.

- Мне не хотелось бы иметь дело с Эпроном, - резко ответил Петр Андреевич, и лицо его стало неподвижным.

- Что, наверное, мамашину вещицу не всем видеть можно? - засмеялся водолаз, показывая Глобе большие желтоватые ровные зубы.

- Нет, почему же, можно,- улыбнулся Глоба.- А винцо, Степан Тимофеевич, у вас знаменитое.

Он начал распространяться о вине, о погоде, о всяких мелочах, какие только приходили в голову, старательно избегая разговора о материной памятке.

Водолаз смотрел на него, улыбаясь, и не мешал болтать. Степан Тимофеевич видел на своем веку немало людей и умел в них разбираться. Он хорошо заметил, как Глоба обходит предыдущий разговор, и гость ему не понравился. Чем именно не понравился Огринчуку этот высокий приятный человек - пока было непонятно.

И когда, поговорив еще с полчаса, Глоба выпил последнюю рюмку вина и, распрощавшись с хозяином, исчез за дверью в густой темноте южной ночи, Огринчук еще долго сидел у стола и все думал, что же это за человек побывал у него и что этому человеку, собственно, надо.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

- Девчонки всегда спешат с выводами, - веско сказал Гриша Глузберг.

В другое время ему, может быть, и доказали бы обратное, но сейчас никто не собирался перечить Грише. Тем более, что эти слова он изрек солидным, убежденным тоном и, как всегда, сразу же умолк.

Белобрысенькая Нина Иванова, которая сидела недалеко от Глузберга, оскорбилась и начала придумывать, чтобы ответить ему такое же въедливое и обидное. Однако стычке не суждено было разгореться. Борис Петрович оборвал ее в самом начале.